Тимонг Лайтбрингер - Ненависть, Неверие, Надежда [проза]

Вот первый подбежавший враг замахнулся - и удар его был отбит.

Вот подбегают еще и еще - и клинки работают без устали - они, эти двенадцать, в этот день не чувствовали усталости.

Вот первый из них ранен - и ряды смыкаются, чтобы защитить его.

Его крик, разнесшийся далеко - далеко. И вот волна врагов откатывается от них как от несокрушимого барьера. Но враги снова наступают - и вот ранены еще двое. Ряды сомкнулись еще крепче и еще яростнее стали атаки.

Один, второй, третий, десятый, двадцатый… Враги подбегали и откатывались от них - как от несокрушимой стены. Но их было много … слишком много… Вот их уже всего лишь пять - остальные ранены или убиты.

Четверо… Трое… Двое…

Остались лишь он - и воин, первым вышедший поддержать его. Вот он разворачивается к нему - и в глазах его великая мудрость и понимание.

“Сразимся, брат !”- и становится к нему спиной, защищая.

Так, стоя спиной друг к другу и отбивая сыплющиеся удары, они продержались еще две минуты.

А потом добрых семь десятков воинов подмяли их под себя и опрокинули - и устремились к монастырю, подбадривая себя диким ревом…

* * *

Мгновение ? Вечность? Сколько же прошло времени?

Он не знал - помнил лишь свой последний бой - двенадцати бойцов - и удар секиры, настигнувший его.

Он не погиб ? Не погиб… Его посчитали мертвым и не стали добивать…

Но .. но раз они не смогли их удержать… выходит, что монастырь все-таки был разграблен и предан разрушению... Они не смогли остановить их… не смогли…

Он застонал - даже не столько от боли по всему телу, сколько от ноющего чувства тоски и печали. Они не смогли их остановить… Он и одиннадцать так и оставшихся безымянными воинов… Приложив неимоверные усилия и закричав от прорезавшей тело боли, он таки сумел подняться.

Около тридцати бойцов лежали неподвижно, обратив глаза к небу. И среди них - его смелые воины. Погибшие… Пусть они, достойные, не будут прокляты, но благословлены - и найдут мир в том мире, где они сейчас находятся !

Он огляделся по сторонам - галер не было. Выходит, бой уже закончен и воины отправились домой.

Значит монастырь уже не спасти… Но может хоть кто-то остался там жив. Хоть кто-то… если даже хоть кто-то из них жив - он обязан помочь ему, обязан спасти - хоть так он сможет исправить свою ошибку. Да и пути назад у него теперь нет, он изгнанник и проклятый - проклятый своим же народом… пусть уж лучше его считают мертвым.

По-прежнему сдерживая стоны от невыносимой боли, он поднялся и медленно зашагал по направлению к монастырю. Тысяча метров, всего какая-то тысяча метров… Его долг.

Он шагал и падал. Затем поднимался и вновь шагал. И вновь падал. Затем он пополз по земле.

Может быть, прошел день. Может быть, прошла целая вечность.

Он не знал - у него теперь была одна цель и один путь - и он шел по нему. Даже практически без сил - он все равно шел. Когда же наконец его затуманенному взору предстали стройные стены монастыря, он приподнялся на обессилевших руках и улыбнулся.

“Я все-таки нашел тебя”, – еле слышно прошептали его губы и он неподвижно замер на земле.

* * *

Тихая печальная песня. Чьи-то руки, скользящие по его лицу. И затем - холодная струя воды. Он закряхтел и шевельнулся.

“Жив!”, - сквозь обволакивающую его пелену услышал он.

Жив. Он все еще жив. Для чего же он жив, если он не сумел выполнить свой долг? Для чего?

Попытался открыть глаза - но лишь смутное красное марево предстало его взору. Тогда он прикрыл их и погрузился в сон.

Он спал и спал. Временами он просыпался на какие-нибудь десять минут - и затем снова засыпал.

Когда же он вновь проснулся и в очередной раз попытался открыть глаза - кровавого марева уже не было. И тогда он смутно различил человеческую фигуру, склонившуюся над ним и услышал ее голос - ласковый голос девушки.

“Спи, тебе еще рано двигаться. Раны еще не зажили. Спи”. Он не сопротивлялся сну.

Потом временами он просыпался, чтобы вновь услышать ее голос и попытаться сквозь дымку разглядеть ее лицо - и ему очень долго не удавалось это сделать. Но настал день, когда он смог подняться с постели без посторонней помощи - и зрение и слух его прояснились.

“Я все-таки нашел тебя”, - отчего-то пришли на ум совсем уже казалось ставшие далекими слова.

Да, это была девушка, еще совсем юная, быть может семнадцати-восемнадцати лет. Вот только в глазах ее читалась уже совсем взрослая твердость.

И тогда он решился спросить.

- Где я ?

- Ты в нашей обители, - ответила девушка. В моей обители, - добавила она и всхлипнула.

- Ты … ты помогла мне… Почему?

- Ты не один из тех, кто напал на нас. Я это сразу поняла. Наши… мои … братья… увели напавших в леса.. и погибли там… выжившие варвары вернулись сюда… и разграбили монастырь. Все те, кого удалось одолеть моим братьям, остались в лесах - ты же подошел прямо к стенам монастыря. Если бы ты был в числе напавших - ты не рискнул бы это сделать. Ты не из тех, кто убил моих братьев,- сказала она очень твердо.

- Дда..это ттак..,- еле слышно пролепетал он все еще не слушающимся его языком.

- Тогда зачем ты пришел сюда? - и она подвинулась к нему совсем близко, не сводя своего изучающе-требовательного взгляда с его лица.

- Я хотел…хотел остановить их.. и … и не смог… прости.. прости меня, если…можешь.

- Ты хотел помочь нам? - в глазах ее выразилось крайнее удивление,- почему? Ты ведь из их же народа… ты пошел против них?

- Я…не мог…допустить…бойни…, - слова шли очень медленно и тяжко из его горла.

- Но она все таки была допущена… Впрочем, какое это теперь имеет значение ! Спи, выспись - потом расскажешь мне остальное.

Она была права, ему сейчас требовался отдых - много отдыха - и он вновь погрузился в столь манящий его сон.

Он проснулся и почувствовал ее теплую руку у себя на лбу.

Не стал открывать глаз - лишь пытался прислушаться к ее мерному дыханию.

Когда же наконец открыл их - она убрала руку с его лба и поднесла к нему пропитанную чем-то холодным губку.

- Проснулся? - на этот раз ее голос был заметно более приветлив, чем в прошлый,- ладно,

вставай - ты уже вполне можешь это сделать.

Он попытался приподняться - и впервые за много дней его тело послушалось его.

Он сел на постели и окончательно прояснившимся взором взглянул на нее. Она была удивительно красива - по крайней мере почти наверняка она должна была быть красавицей по меркам ее народа.

Русые волосы спадали до плеч, а на губах блуждала улыбка - впервые за много дней. В глазах была живость и в то же время совсем уже взрослая стойкость. Белая роба была на ней.

- С…сколько я спал?

- Неделю, почти неделю ты пробыл здесь. Практически только спал, очень мало ел. Ты, наверное, сейчас этого уже не помнишь - для тебя должно быть прошли всего лишь минуты.

- П…почему ты помогла мне?

- Ты ведь хотел помочь нам? Даже если тебе это и… не удалось - ты не был с этими варварами. Я обязана была помочь тебе, это был мой долг. Если бы только ты успел раньше… если бы успел… хотя что ты мог сделать против сотни воинов…

- Н..не один. Я сражался не один с ними … нас было … двенадцать. Все они … погибли.

При этих словах слезы выступили на его огрубелых щеках - а ведь он ни разу еще до этого не допускал себе столь жесточайше непростительной слабости.

Девушка как-то печально и в то же время с надеждой улыбнулась.

- Все таки есть на свете люди, не потерявшие свое сердце, все-таки есть. Жаль только, что ты не смог нам помочь. Но что бы двенадцать воинов могли сделать против доброй сотни…

- Ты говорила, твои братья погибли…

- Да, варвары убили их всех. Я была единственной сестрой в этом монастыре…и единственная осталась в живых. Только чтобы оплакивать их смерть.

И она, несмотря на всю свою внешнюю кажущуюся стойкость, заплакала.

- Как же ты тогда осталась в живых? Они не тронули тебя?

- Я… спряталась в монастыре. У нас … был секретный.. ход и.. туннель, ведущий из монастыря - продолжая всхлипывать, говорила она, - в нем я и переждала бурю, как велел мне мой отец…Вот только буря эта уничтожила все, мне дорогое…

Казалось, она сейчас совсем забудется в своем горе при этих воспоминаниях. Он вытянул свою руку и взял руку ее в свои ладони. Пусть знает, что она все же не одинока в этом мире…

Они молча сидели, крепко сжав руки друг друга. Так прошло минут десять. Наконец она сумела успокоиться.

“Отдыхай, воин”, - тихо прошептала она и вышла.

* * *

День, второй, третий… Неделя, другая, третья…

Он наконец полностью оправился от своих ран и они смогли беседовать каждый вечер.